Скептически настроенный Пьетро Максимофф, разгуливающий по коридору в непривычном для него медленном темпе, всё ещё с некой настороженностью поглядывал на идущую рядом с ним Ванду. Во-первых, его беспокойство было связано с тем, что где-то на задворках здравого смысла, да и логических выводов, молодой человек понимал, что сестру явно терзают подозрения о его маленькой недавней лжи, она даже демонстративно его игнорировала, что было самой ужасной мерой наказания, к которой Ванда могла бы прибегнуть, - Пьетро был не в состоянии пережить подобного к себе отношения со стороны темноволосой, но в силу своего упрямого и гордого нрава старательно делал вид, что ни в чём не виноват, а все укоризненные взгляды сестры не имеют никакого основания; что, конечно, в действительности и было обманом, но Максимофф ещё не готов был поведать ей правду, так как и вовсе отказывался признавать свои суждения верными, - кто бы что ни говорил, а Пьетро никак не мог смириться с этим открытием. Потому что, во-вторых, эти подсознательные теории сравнение, что были проведены между ними и Эриком Леншерром, доводили его до агрессивного бешенства, хоть всячески и подавляемого, но всё же периодического выходящего из-под контроля; и тут начиналось самое весёлое, потому что не только ложки гнулись, но и просто сворачивались, плющило несчастных нещадно. И это, признаться, злило Максимоффа ещё больше, потому что потеряй он контроль над своими эмоциональными порывами и пиши-пропало, можно смело прощаться со спокойной жизнью, о которой они мечтали с Вандой; до такой степени опротивело ему данное состояние, что последнее время Пьетро всё больше отмалчивался, погружаясь в собственные рассуждения, что иной раз даже ссоры сестры с Магнето не привлекали его внимания, возвращался он в реальность где-то в самом разгаре процесса.
- И у тебя нет никаких мыслей на этот счёт? - поинтересовался Пьетро, обращаясь к своей сестре, что всё ещё продолжала идти рядом, персональная встреча, практически тет-а-тет, но на троих, с мистером Эриком Леншерром не казалась молодому человеку идеей хорошей, - больше скажем, он попусту не одобрял её, но всё же смирился, так как Ванда настроена была решительно, - даже их стычки с Магнето в последнее время проходили спокойно. Ну как спокойно? Пьетро не чувствуют прежней волны негатива, исходящей от обоих, то есть, фактически, в поведении Магнето он не наблюдал какой-то агрессии и желания припечатать сестру к стенки, мол, как это ты, неблагодарная, можешь мне перечить? Снисходительное, обозначим его так, отношение Магнето к спорам вызывало в Пьетро лишь очередное подозрение, - он попусту не верил во всё то благородство, что исходило от этого мужчины, - натура Максимофф не располагала к доверию, а уж тем более к тем индивидуумам, которые ему не нравились; и Эрик Леншерр как раз таки и был из их числа. - Интересно, что такого важного он хочет поведать только нам двоим, что не может озвучить в присутствии своих верноподданных. Может он осознал слабоумие большинства из них, и теперь жаждет общения с более сообразительным народом, поговорить о духовном, возвышенном или что там его обычно толкает на речи о мировом господстве, - Пьетро отдавал себе отчёт в том, что ещё парочка таких речей и его терпение точно лопнет, мало того, что они с сестрой вынуждены быть марионетками в руках Магнето, желающего не только манипулировать, но и контролировать Ванду, пытаясь познать всю силу и мощь потенциала её способностей, а потом использовать, как оружие массового поражения, - боевую единицу, которую не жалко будет пустить в расход, - так ещё приходилось мириться с якобы воодушевляющими речами об идеальном мире, где мутанты будут жить не только наравне с людьми, но и доминировать над ними. Люди не заботили Пьетро, однако у каждой подобной системы в конченом счёте должен быть лидер, даже если речь идёт о свободе и равноправии, всегда будет тот, кто будет править; признаться, вставать под знамя Леншерра у молодого человека не было никакого желания.
И вот, когда двойняшки дошли до нужного им места, конечный пункт назначения, Пьетро сжал руку Ванды, которая по его мнению нервно тряслась и, чтобы хоть как-то успокоить сестру, он добродушно ей улыбнулся, - всё будет хорошо, если что точно огреем его чем-то тяжёлым и сбежим, - об этом они недавно как раз и говорили, и этот план показался им наиболее удачным.

Ванда уже изначально не ожидала ничего хорошего от этого разговора, хотя, разумеется, настоящая его причина никогда бы не пришла ей в голову. Что с ними мог обсудить Магнето? Какой-то новый план захвата мира, в котором они играли значимую роль? Алая Ведьма всегда чувствовала, что среди прочих членов Братства, многие из которых не отличались какими-то экстраординарными способностями, пусть и были пригодными в бою, они с братом являлись своего рода жемчужиной коллекции, без лишних преувеличений. Конечно, Леншерр не был заинтересован в потере таких ценных экземпляров, как близнецы, поэтому почувствовав, что с каждым днем противоречий становится все больше, возможно, решил как-то сгладить углы? Применение силы в их случае редко являлось хорошим решением.
— Не знаю, Пьетро, — отвечает темноволосая. — У меня есть несколько мыслей, почему он хочет видеть именно нас, но ни одна из них мне не нравится. Скорее всего, мы нужны ему для какого-то очередного плана, — Ванда пожимает плечами, прекрасно понимая скептицизм Пьетро, в общем-то даже его разделяя. Несмотря на весь его сарказм, она понимала, что светловолосый тоже ощущает определенную толику беспокойства по поводу предстоящей встречи с мастером магнетизма. Почему люди всегда так тяжело принимают хорошее обращение? Впрочем, в случае Максимофф это можно было вполне логично объяснить – разве они видели хоть что-то хорошее со дня смерти тех, кого считали своими родителями? Быть значимыми для такого человека как Эрик Леншерр было не самым лучшим в их положении. Для чего они могли быть ему нужны? Для собственной выгоды, никак иначе Ванда не могла объяснить его желание провести с ними свое драгоценное время.
И вот они с Пьетро, взявшись за руки, странно напоминая Ганзеля и Гретель – таких же неразлучных брата и сестру, когда-то променявших свободу на красивые сладости, переступили порог его покоев. Никто не читал этих сказок, но простая истина «бесплатный сыр только в мышеловке» была усвоена уже давно. С другой стороны, здесь им ничего не обещали, разве что крышу над головой и защиту, но иногда Ведьме казалось, что плата становится слишком высокой.
— Они могли стать хуже? Мне кажется, их в общем-то не было, — присаживаясь на указанный стул, ответила темноволосая. А что она еще могла сказать об их отношениях? С другой стороны, стоит попридержать язык, иначе начнутся споры, а если начнутся споры, то их разговор никогда не закончится, или не закончится еще очень долго. — Зачем тебе это? Зачем сглаживать углы, узнавать нас? — Алая Ведьма ничего не могла поделать со своей строптивой натурой, но еще сложнее было справиться с вполне естественным любопытством. Если она продолжит в том же духе, то вряд ли ее любопытство получит ответ на все свои вопросы, поэтому прежде, чем Пьетро успел подхватить инициативу в их разговоре, она поспешила добавить:
— Ладно. Наши родители были цыганами, и в один прекрасный день их убили местные жители. Они думали, что я – ведьма. Это каким-то образом может тебе помочь? — стараясь говорить без излишних эмоций, избавив рассказ от ненужных подробностей, да и вообще от подробностей в принципе, начала Ванда. Откровенно говоря, ей совсем не хотелось вновь воскрешать в памяти событиях тех дней и хотелось верить, что на этом разговор об их прошлом будет закончен, и они перейдут к тому, ради чего Леншерр их сюда позвал.